— В своё оправдание скажу, что всплеска эмоций я добился…
Стоило мне договорить, как я почувствовал, что снова лечу. На этот раз жертвой стал второй топчан. Целой мебели в комнате больше не осталось. И я в упор не заметил, как Диомеда умудрилась достать меня второй раз. Первый ладно: я сам был виноват, не ожидал такой острой реакции и вдобавок подошел опасно близко. Но второй-то раз как⁈
Сейчас я предпочел вставать осторожно и вообще не подходить к пышущей яростью Диомеде. Вжавшись в каменную стену и почувствовав себя чуть более уверенно, я прокашлялся и начал:
— Я приношу свои извинения. Просто мне показалось, что это наиболее быстрый и эффективный метод для… — девушка вскинулась, сделала угрожающий шаг вперед, и я быстро поменял концовку фразы. — … для достижения цели. Ди, успокойся, это ничего не значит!
— НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ⁈
Кажется, последнюю фразу я сказал зря.
В этот раз спарринг был куда более энергичным и менее осторожным. О тишине уже никто не заботился, правда, я старался больше убегать и уклоняться… но комната небольшая, бежать особо некуда. Бой, так или иначе, приходилось принимать. Первое время я осторожничал — не хотел случайно травмировать напарницу, окончательно вошедшую в режим берсерка. Ждал, что она вот-вот выдохнется и успокоится… А потом меня это задолбало. Ждать, пока выдохнется практик с Серебряной Закалкой можно было долго — думаю, Ди спокойно бы продержалась в таком темпе не меньше получаса, особенно учитывая пустые руки, неотягощенные всяческим железом. И что, мне всё это время принимать на себя удары и отступать? Нет уж! В общем, я тоже немного психанул и перешел в ответное наступление.
Спустя минут десять я, наконец, подловил и мощно впечатал девушку в каменную стену, уже не особо заботясь о её сохранности — в крепости её тела я успел вполне себе убедиться. Заломив руку и навалившись всей массой, я прошипел ей в ухо:
— Успокоилась? Готова поговорить, не бросаясь на меня с кулаками?
Диомеда, дернувшись несколько раз и убедившись, что я держу крепко, как-то резко обмякла.
— Я не слышу.
— Да готова, готова, — пробурчала напарница. — Отпусти.
Стоило мне осторожно отпустить её, как она развернулась и резко влепила мне пощечину. Ну, попыталась. Я был наготове, так что перехватил руку на полпути и рявкнул ей прямо в лицо:
— Хватит уже!
Диомеда, как ни в чем не бывало, передернула плечами и сказала:
— Ну, попробовать стоило. Ты, вообще-то, нагло украл мой первый поцелуй, не спросив разрешения. Так что пощечина — это меньшее, что ты заслуживаешь, — она бросила взгляд за мою спину и поморщилась. — Доброе утро, Ангор. Мы возместим ущерб за… разрушения.
Я застонал и обернулся. Еще зрителей мне не хватало.
Жрец в дверях комнатки стоял один (хоть какой-то плюс). Минусом было то, что дедок как-то подозрительно довольно лыбился. Впрочем, причины его радости выяснились быстро:
— Не стоит беспокойства, молодая госпожа! Великий Йо крайне доволен вашим даром, а в этом свете пара сломанных кроватей не стоят… да ничего не стоят.
— Ну и отлично. Утро уже наступило?
— Наступило. И даже солнце вышло из-за туч. Впрочем, неудивительно, после такого-то ливня… давненько таких ливней не было на моей памяти…
— Отлично, — Диомеда прервала старика на полуслове и вышла из комнаты. — В таком случае, мы уходим. Спасибо за гостеприимство.
Я лишь вздохнул и зашагал следом, провожаемый широкой улыбкой Ангора. Вот же старый хрыч… рожа прямо-таки просит кирпича. Зуб даю, жрецу что-то хорошее перепало от его на голову ушибленного бога.
Мне же перепала лишь кипящая от возмущения женщина. И вот, хоть убей, не понимаю — с чего такая острая реакция?
Впрочем, скоро пойму. Стоит нам выйти за пределы деревни — и сразу выслушаю очень много нового о себе, любимом.
Не думаю, что Диомеда сможет сдерживать бурлящий внутри котёл хоть сколько-то долго.
Глава 13
«Обида женщины подобна погоде в месяц Познания: никогда не знаешь, какой она будет завтра. И, так же, как месяц Познания, её просто нужно переждать.»
Церетеус Таубер
— Ну так что, расскажешь, что это такое было?
Мы топали по раскисшей дороге… если её можно было так назвать. Большая часть воды с ночи успела уйти — но всё же далеко не вся. И теперь мы, закатав штанины, брели по колено в мутной жиже, утешая себя тем, что время и выглянувшее из-за туч солнце должны, рано или поздно, улучшить ситуацию. Слабое утешение, особенно если прикинуть, как долго перед этим нам придётся месить постепенно подсыхающую бурую неаппетитную кашу. Несмотря на всю осторожность, запасную одежду вновь покрыла толстая корка быстро подсыхающей грязи.
Диомеда, двигающаяся впереди и чуть сбоку, покосилась на меня и, громко фыркнув, промолчала. Следующие минут пять мы брели в относительной тишине, нарушаемой лишь плеском воды и сердитым пыхтением напарницы. Я терпеливо ждал, пока она накрутит себя достаточно, чтобы самой нарушить молчание. Наконец, девушка остановилась и, не глядя на меня, спросила в воздух:
— Я хоть тебе нравлюсь, Эдри?
Хорошо, что пусть и поблекшие, но остатки моего опыта отношений из прошлой жизни всё еще лежали в дальних закоулках разума. И эти остатки разом засигналили: когда женщина спрашивает такие вещи и таким тоном, то правильный ответ может быть только один. И не дай боги тебе промедлить с ним.
— Разумеется, — удержав голос максимально спокойным и безмятежным, ответил я.
— Плохо.
Я ожидал не совсем такого ответа, так что счёл за лучшее попросту промолчать. Глядишь, за умного сойду. Увы, Диомеда, сменив после моего ответа настрой с сердитого на задумчивый, вновь замолчала. Спустя пару минут она вздохнула и вновь заговорила:
— Ты мне тоже нравишься, Эдри. Довольно сильно. Теперь понимаешь, почему это плохо?
Я быстро перебрал в голове возможные причины и, с некоторым сожалением, признался себе, что нет, не понимаю. Учитывая траурный тон девушки, это должно быть что-то плохое и очевидное… но я в упор не видел ничего, что помешало бы нам встречаться. Ну, кроме разницы в возрасте, но я ведь и физически, и ментально куда старше, чем чисто по годам жизни в этом мире. Да и подождать пару лет не такая уж проблема. Видимо недоумение было большими буквами написано на моём лице, поскольку я вызвал еще один тяжелый вздох.
— У меня сложилось впечатление, что ты не совсем сознаёшь… хм… разницу между нами, — голос Диомеды приобрёл мягкие терпеливые нотки, будто она разговаривает с ребёнком или умственно отсталым.
— Я понимаю, что ты всё еще аристократка, а я обычный Идущий и не совсем пара для тебя, — кивнул я. — Но, насколько я знаю, подобных прецедентов множество, и, если адепт талантлив, то на его происхождение смотрят сквозь пальцы. Я уж не говорю про то, что я не собираюсь задерживаться на ступени Заклинателя, а ранг Обладателя автоматически сделает меня аристократом-ольтэном. Да, это произойдет еще не скоро, но всё же, смею надеяться, в обозримом будущем…
— Да при чём тут твоё происхождение и положение в обществе! — раздраженно крикнула девушка. — Сродство! Сродство, идиота ты кусок! Клан Тауберов никогда не одобрит тебя, как жениха, потому что ты из горькой дюжины! Все дети от тебя будут иметь плохое Сродство с Системой!
На словах «жених» и «дети» я невольно дернулся и хотел было возразить, что это какие-то чересчур далеко идущие планы… но тут же заткнулся. Здешние нравы пусть и достаточно вольные, но всё же далеки от распущенности Земли двадцать первого века. Точнее, не так. Не особо вольные они лишь для верхних слоёв общества. Пока ты обычный адепт-бродяга, ты можешь валять на сеновале каждую встречную свободную крестьянку — ни она, ни общество против не будет. Стоит тебе подняться выше — хотя бы на уровень богатых купцов, мастеров гильдий и высшего чиновничества, — и твоя ценность в браке оторвётся от нуля. Рано или поздно, ты найдешь себе достойную партию — и всё, завязывай с разгульной жизнью. Что уж говорить про аристократию — те про распутство и вовсе не думают, вместо этого изначально, с детства начинают присматривать себе спутника жизни. Соответственно, о нормальных отношениях вне брака с аристократом и думать нечего — их просто воспитывают в пуританском стиле. Даже крайне невинный поцелуй вызвал у Диомеды настолько острую реакцию, что она с кулаками в драку полезла. Что уж тут говорить о чём-то более серьезном?